Лютая зима [= Отмороженный] - Дэн Симмонс

– Доктор Синг должен очень скоро освободиться, так что, если вы хотите поговорить с ним о состоянии вашего бра…

– Нет, – ответил Курц, не дав ей договорить.

Он доехал на лифте до шестого этажа и направился по коридору к палате 623. Еще в лифте Курц извлек свой 40-дюймовый «СВ» и теперь нес его в правой руке, пряча в длинном рукаве своего плаща. Не доходя трех дверей до комнаты Рафферти, он остановился.

Возле палаты сидели на складных стульях женщина-полицейский в штатском, вероятно, офицер, занимающийся насильственными преступлениями против детей, и скучающий полицейский, одетый в форму. Курц постоял с минуту, но, когда женщина-полицейский подняла на него глаза, вошел в ближайшую к нему палату. На единственной занятой кровати лежал древний старик. Он то ли крепко спал, то ли пребывал в коме. Глаза старика ввалились, как бывает у трупов недельной давности, которые доводилось видеть Курцу. Курц убрал «смит-вессон» в висевшую на поясе кобуру и с минуту постоял возле больного. Согнутая рука старикашки была покрыта пигментными пятнами и испещрена следами и кровоподтеками от внутривенных вливаний. Пальцы были скрючены; длинные ногти пожелтели. Курц легонько прикоснулся к этой руке, а затем вышел из палаты и спустился на лифте в подземный гараж.

«Бокстер» был прекрасным спортивным автомобилем, но по снегу и льду его страшно водило. Курц едва успел свернуть по Кенсингтонской автостраде на юг, к центру города и «Прибрежным башням», как его сотовый телефон снова зазвонил.

– Вы видели Рэйчел, Джо? Как дела у нее?

Курц пересказал Арлене то, что сказала ему медсестра.

– А как насчет Дональда Рафферти?

– Он не выживет после этой аварии, – ответил Курц.

Арлена на полминуты замолчала.

– Я как раз собиралась поехать в больницу. Мистер Фрирс заверяет меня, что отлично пробудет некоторое время один, но миссис Кэмпбелл, одна из моих старых соседок, позвонила мне по телефону и сообщила, что перед ее домом, примерно через полквартала от моего дома, давно уже стоит серый «Форд», в котором находится мужчина, показавшийся ей подозрительным.

– Вот дерьмо, – пробормотал Курц.

– Миссис Кэмпбелл позвонила в полицию.

– И?

– А дальше я сама следила сквозь опущенные шторы. Подъехала полицейская автомашина, оттуда вышел офицер в форме. Мужчина, сидевший в автомобиле, что-то показал ему, и полицейские тут же уехали.

– Это, скорее всего, или Брубэйкер, или Майерс, один из двух детективов из отдела убийств, которые все время пасут меня, – сказал Курц. – Но это может быть и Хансен… Капитан Миллуорт. Я не знаю, как ему удалось связать меня с Фрирсом, но…

– Я воспользовалась биноклем Алана. Это толстый, даже жирный мужчина, почти лысый. Не очень высокий. Коричневый костюм.

– Это Майерс, – сказал Курц, притормозил «Бокстер» возле съезда на Восточное Паромное шоссе и, быстро развернувшись, снова выехал на скоростную автостраду и направился в сторону Чиктоваги.

– Арлена, мы не можем быть уверены в том, что Брубэйкер и Майерс не работают на Хансена. Оставайтесь дома. Я подъеду через пятнадцать минут.

– И что вы будете делать, Джо? Почему бы мне не взять мистера Фрирса и не перевезти его к Гэйл?

– А вы сможете выйти незамеченными?

– Конечно. Пройдем под навесом для машины и через переулок к Дзрджски. Мона одолжит мне на несколько часов микроавтобус ее покойного мужа. Гэйл на работе, но я знаю, где взять ключ. А детектив Майерс пусть торчит весь день на улице.

Курц сбавил скорость ниже семидесяти.

– Я не знаю…

– Джо, у меня есть для вас кое-что еще. Я проверяла отсюда нашу деловую электронную почту и нашла сообщение для вас, которое было скопировано на мой электронный адрес. Оно было датировано часом дня и подписано только буквой «П».

Пруно, – подумал Курц. – Вероятно, хотел узнать, встречался ли я с Фрирсом.

– Это, видимо, не так важно, – произнес он вслух.

– Джо, в сообщении сказано, что оно срочное. Позвольте, я прочту его вам. «Джозеф, крайне необходимо, чтобы вы как можно скорее отыскали меня в том месте, где летним вечером произошла одна вещь. Это срочно. П.».

– Ну, дела, – сказал Курц. – Ладно. Позвоните мне, как только окажетесь у Гэйл. – Он выключил телефон, выехал на скоростную полосу Делаван-авеню, проехал квартал на восток, а оттуда устремился на юг, в сторону Филлмора.

Главный железнодорожный вокзал Буффало был в свое время весьма достойным и внушительным строением. Теперь же, оставаясь заброшенным в течение уже нескольких десятков лет, он представлял собой печальное зрелище. Над широко раскинувшимся комплексом доминировала двадцатиэтажная башня, выглядевшая уменьшенной копией одного из многочисленных небоскребов, служащих фоном в фильме Фрица Ланга «Столица». На уровне двенадцатого этажа со всех сторон башни были установлены огромные часы, которые остановились, показывая разное время. В сотнях разбитых окон кое-где оставались целые стекла, отчего разоренный фасад казался еще более мрачным. Помимо двух главных входов в высотное здание, имелось еще четыре больших крытых арочных прохода, соединявших высотку с пятиэтажным главным комплексом. Эти проходы позволяли тысячам пассажиров входить в огромный вокзал и покидать его без излишней толкучки.

Теперь же там не было никаких мельтешащих толп. Даже извивавшаяся по невысоким холмам подъездная дорога к совершенно пустой обширной стоянке оказалась занесенной снегом. Курц оставил «Порш-Бокстер» в переулке и перелез через бетонные блоки, поставленные на дорогу, чтобы затруднить выезд. Правонарушители, пьяницы и малолетние хулиганы, стремившиеся наконец-то добить в здании все окна, оставили на снегу несметное количество старых и новых следов, так что Курц никак не мог определить, кто здесь прошел и когда. Он пробрался по одной из тропинок, стараясь ступать в оставленные до него следы, дошел до окружавшей здание ограды и обнаружил, что трехфутовая сетка разрезана как раз под желтым плакатиком с надписью «НЕ ВХОДИТЬ». Ни о каких угрозах по отношению к нарушителям не сообщалось. Курц прошел под массивным навесом, на котором еще сохранилась надпись «ЖЕЛЕЗНАЯ ДОРОГА НЬЮ-ЙОРК – БУФФАЛО»; при тусклом освещении ее лишь с трудом можно было разглядеть на ржавом металле. Огромные двери были старательно заделаны листами железа и фанерой, но один из листов оказался отогнутым, и Курц протиснулся в эту дыру.

Внутри казалось гораздо холоднее, чем снаружи. И темнее. Высокие и широкие окна, сквозь которые когда-то солнечный свет лился на солдат, отправлявшихся на поля сражений Второй мировой войны, и их рыдающих родственников, теперь были наглухо забиты. Несколько голубей, напуганных шагами Курца, который не слишком уверенно пробирался по замусоренному кафельному полу, метнулись прочь и исчезли в темных просторах.

Старые залы ожидания и пандусы, ведущие на платформы, были пусты. Курц поднялся по недлинной лестнице в высотное здание, где когда-то размещались железнодорожные службы, открыл дверцу в фанерном барьере и медленно пошел по узким коридорам в главный зал. Было слышно, как по полу, скрежеща коготками, разбегались крысы. Метались в темноте встревоженные голуби.